«Август. За окном жарко и влажно. Я все еще не приняла душ после утренней пробежки. Я одета в свою форму мамы-домохозяйки — свитер с завышенной талией, футболка, шлепанцы, конский хвост. В этой форме я чувствую себя в безопасности. Она не обтягивает ни одну часть моего тела, что позволяет мне скрывать свои физические недостатки.
В этой форме я могу притворяться, что я приемлема, терпима. Она говорит о том, что я что-то сделала сегодня, я старалась. Этот вид в сочетании с туалетом, который я отдраила до блеска, дает понять: «Я не ленивая свинья, я имею ценность. Пожалуйста, оставьте меня«. Этой униформы достаточно, чтобы компенсировать отсутствие помады и стиля. Она проходит по грани между отвратительным и приемлемым.
Пока что этого достаточно, чтобы мой муж по-прежнему был готов инициировать секс со мной раз в месяц. Такой секс, которым вы занимаетесь, потому что вам нужно чувствовать себя достойной. Такой, который дает ему понять, что он тебе нужен. Неполноценный, но необходимый.
Время ужина, и я занята на кухне, нарезая помидоры и лук на разделочной доске, которая, как мне сказали, должна использоваться исключительно с очень дорогими ножами Shun, которые я получила в подарок на Новый Год.
Входит муж.
Моя интуиция подсказывала, что что-то не так. Я подошла к нему, обняла его, отступила назад, мои руки все еще лежали на его плечах, посмотрела ему в глаза и спросила: «Все в порядке? Все ли у нас в порядке?»
Я знаю ответ. Я всегда знаю ответ. Я просто не знала, каким он будет в этот раз. Можно ли его простить? Смогу ли я снова все залатать? Это как шина с маленькой дыркой. Вы наполняете ее воздухом и просто продолжаете ездить на ней. Но в конце концов шина спускает, и вы уже не в состоянии доставить машину в ремонтную мастерскую.
«Я обещал себе, что расскажу все, если ты спросишь».
Нет. Нет. Пожалуйста, нет.
«Есть одна женщина из моего прошлого… Мы воссоединились во время нашей семейной поездки… Я думал, она снова отмахнется от меня… Мы начали разговаривать… Она заставляет меня чувствовать себя живым».
Я чувствовала, как паника охватывает мое тело. Я ненавижу это чувство.
«Это серьезно? Пожалуйста, не делай этого. Мы можем все исправить. Мы можем сделать так, чтобы все получилось. Что я могу сделать?».
Я умоляю. У меня нет гордости. Я знаю это о себе. Он также знает это обо мне. Это то, кто я есть в своей основе — отчаявшаяся женщина. Мне стыдно. Страшно. Стыдно. Злюсь, что позволила этому случиться. Это моих рук дело. Я создала это. Я могла бы быть лучше, но не стала. Я неудачница, выдающая себя за победителя.
Наш брак был построен на страхе, и потом процветал на нем 20 лет. Когда он делал предложение, он очень хотел исполнить последнее желание его умирающей матери — стать бабушкой при ее жизни. Он мог избежать страха разочаровать женщину, которую окрестил святой — безупречной.
И когда я приняла его предложение, я решила, что создам семью, о которой мечтала почти пятнадцать лет. После того, как мой отец без единого слова оставил меня, мою маму, нашу семью.
Теперь, почти два десятилетия спустя, я ношу свой брак и семью как медаль на шее — тяжелую и блестящую. Я заправляю ее в рубашку, потому что нехорошо выставлять напоказ свои победы, но при каждом удобном случае я быстро, часто с чувством собственного достоинства, достаю эту медаль и позволяю ей сиять. Но я знаю правду о своей медали. Каждый раз, когда я достаю ее, стирается еще немного золотого покрытия, а моя шея зеленеет от дешевого металла под ней. Весь мой брак сделан из дешевого металла.
Я продолжаю умолять. Он продолжает злиться и испытывать отвращение.
Теперь моя рубашка была снята, и все — друзья, семья, дети — видели мою потертую медаль и зеленую, испачканную шею.»
